|
-Как же стану я ловцом людей?! — Видел свет чудесного улова. Ощущает силу сил верней, Чем постичь сумел бы силу слова. Все двенадцать собраны, и вот Светом облучаемы любовно. Истина когда тебя ведёт, Можно ли остаться прежним? Словно Почва — удобренье получив, Праздной ли останется? Апостол Иоанн, предвидящий массив Данных, что откроет дикий остров. И Андрей, идущий в никуда, Знающий так точно цель дороги. Фарисеев ложная среда — Где обман, как подвести итоги? И Петру отречься суждено. Путаются времена и знаки. В точности постигнуть не дано Нам пути апостолов — двояки: То, что записали, — то, что зна- ли — а знали, вероятно, больше. То, что записали, — то, что зна- ли — а знали, вероятно, больше. А неверье наше — как вина, Либо в душах серый пепел фальши. Павел, свет узревший на пути — Что Дамаск, раз истина открылась? И она даётся словно милость, Вместе с этим можно к ней придти. Многие дороги, много скал — Патмос возвышается громоздко, Ибо в духе Иоанн стоял — Образы слоились в бездне мозга. Колокол нас к действию зовёт — К действию Богопознанья. Трудно. Ощутить так хочется полёт, Спать душа не может беспробудно. Четырьмя Евангельями мир Иисуса описать едва ли — Он частицей в нас, мы в нём — пойми Волю совершенной вертикали. Иоанн мистическую суть Света объясняет силой Слова. От начала не представить путь — Тщишься, грешный снова, снова, снова. Начало формы Конец формы И идут двенадцать человек… На ветру колышутся одежды. Космосом идут, и суммой вер Наших — не такие мы, как прежде, Хоть растём не быстро. Но растём — В этом росте бьётся пульс надежды, Светом укрепляемый притом. |
|
Алмазная Нагорная — Как прозвучала проповедь для нас- Коль продолжаем длить пустое, вздорное, О себялюбии вести рассказ?.. Соседи у подъезда языками Который чешут час? О чепухе… О марках телевизоров — и сами Зачем не знают здесь, маша руками Стоят… Вздыхает бабка — эх-хе-хе… Поэт выходит — он известен мало — Собою горд: мол, не болтал я зря. Гордыня «я» упрячет в одеяло, А думал: стих: духовная заря. Евангелия внешне очевидны — Не очевидны копи глубины. За столько лет не поняли! — постыдно! Живём, не мучась комплексом вины. Евангелия превышают тексты Сознания — оно мало — объём. У нас всё больше действия и жесты, А о душе совсем чуть-чуть притом. Раздранный мир — деньгами, нищетою. Амбивалентность, как атлет сильна. Все знают про верблюда и ушко и Мысль эта так легко отстранена. Мешает деньги громоздить она. В остатках Вавилонской башни птицы Навили гнёзд. Из нас растёт трава. Насколь с гордыней просто единиться, Столь свет понятен нам едва-едва. От Ветхого Завета до Нагорной Века прошли, и люди подросли. Столь всходы обеспечивают зёрна, Сколь хватит сил у золотой земли. И вот Христос взят снова. Вопрошает Его опять об истине Пилат. Богач проснулся. Тяжело зевает, Пьёт кофе, завернувшися в халат. Вновь бьют Христа…В помойках неустанно Копаются, истрёпаны, бомжи. Пьют в кабаках мажоры окаянно. Кто вспомнит, что полезно для души? Взят, взят Христос… Ленивый поп зевает. Идите с миром все — таков ответ. Ответа толстомясый сам не знает, Зачем ему астральный свет? Нагорная нам кодексом не стала, И кодексов нагромоздили — жуть! Коль заблуждались много и немало Страдали — не пора ль изведать суть? |
|
Апокалипсиса слои… Остров Патмос, где камни и скалы. Остров, чёрные-чёрные камни. Воздух рвёт перспективы свои, Он их рвёт под напором сплошных Не бывавших доселе видений. Иоанн созерцающий тих, А в душе — каталог настроений. Апокалипсис нашего дня — Крах Японии, всюду волненья. Мир торговый, зовущий меня — Покупай, подними настроенье! Апокалипсиса слои Поддаются иль нет расшифровке? Богословской доверься сноровке Тех, кто ранее мысли свои Предлагал, — толковал, как умел Сумму вех, сумму символов сложных. В перспективу тропа из тревожных — Не идти ею как ты посмел? Саранча — либо алчность всего? Умножаема нашей гордыней? Ибо жить не сумели твердыней. Жалко что ли себя самого? В чёрный свиток завьётся земля, Да и времени больше не будет. Кто из живших когда неподсуден Грандиозного космоса для? Ибо совести главный закон Нарушаем собой постоянно. Ибо розно живём — вот же он, Ну а я? Я живу окаянно… С перепоя седой человек Нечто странное видит, не знает, Что сие, мельтеша, означает, Просто бред? Смена, может быть, вех? Город — сумма всего: громадьё Зданий, офисов, банки и фирмы. Коль в душе не поставлены фильтры — Проморгал значит грешный её. Настоящее в чём-то сродни Временам, что когда-то бывали. Но цикличность периодов пойми! Ты старался, но понял едва ли. Иоанн нечто живописал, Отдающее гневом и желчью. Мы же страсти считали за жемчуг, Только он в душах гнил, нарывал… Лодки чёрные, вижу, плывут. Вижу ангелов — трубы литые. Умереть за Спасителя — труд. И печати горят ключевые. И печати не можно сорвать Никому, — не пришло это время. И другими обязаны стать Люди — долг в этом, умное бремя… |
|
Близостью к Иисусу осиян, Слово прозревает Иоанн, Как идею миру световую. Только то, что говорил Иисус Облегчает дней банальных груз, Обещает жизнь потом иную. Только формы пакибытия Очень слабо представляю я, Вновь к Евангелию припадаю. Есть идея мира. И слова. Есть забвенья мёртвая трава — Я её срезаю, избываю… Иоанн избыл — иль не имел — Гнева, зависти и прочих стрел, Что грехи в души вонзают тело. Иерусалим весьма велик. Кто же в нём охоч до мудрых книг? Нищие кварталы сбиты тесно. Город, вкруг него холмы, холмы. Ирода дворец роскошен — мы Роскошью прельщаться не должны бы. Улицы. Проулки. Тупики. К городским прудам ведут шаги. Храма мощно нависает глыба. Вечери значенье Иоанн Лучше понял, — ибо осиян — Чем другие. Будущее страшно. И на Патмосе был в духе он, И прозрел грядущее, пленён Образами — их слоенье странно. Откровенье — обозренье всех До годов пятидесятых вех Важных — до двадцатого столетья. Дальше выход в кодовый простор. Сквозь воздушно-солнечный шатёр Спущено тысячелетье третье. Близостью к Иисусу осиян, Знал, что будет дальше Иоанн… |