|
Отовсюду пахнет шашлыками В лесопарке — золотой апрель. Жизнь без выходных — потёмки в яме, Часто мнится — выходные: цель. Крик ребёнка, погремушек звоны. Принцип жизни нам всего важней. Грай роняют чёрные вороны, Что не знают никаких идей. Богословы-болтуны словами Словно погремушками — дзинь-дзинь. Что до них? Без выходных — как в яме. Принцип жизни. Прочее отринь. Хлеб и кетчуп, зелень, помидоры. К дыму шашлыка — табачный дым. Маслятся от выпитого взоры. Водку пьём, и пиво, и едим. Принцип Бога? Может — принцип силы? Мы за всю историю лет 100 Или 200 не воюя жили. Как сегодня пожуём зато! А из миллиардов живших — сколько Смерть насильно приняли? Ответь… -Соль забыли! Сын, сгоняй за солью. Из кустов на всех взирает смерть — Тыщелика и разнообразна. Принцип Бога — принципом любви Посчитать хотел бы я… И праздно Я бреду по лесопарку — вы, Пьющие сейчас, и я — идущий, Мрачный — все едины, все в любви Бога — непостижной, вечно сущей… -Мам, готово. Вовку позови. |
|
Трубач на Первой мировой Солдат из раковины страха Тянул к победе шаровой, Не веря в перспективы краха. Взрывает воздух, как снаряд, Труба — неистова звучаньем. Что - на земле познавшим ад — Ад со смолистым клокотаньем? Был сам неистовым трубач, И не жалел густого звука. Коль ранят, друже, не заплачь — Терпение — войны наука. Трубач был пулею убит, Звук оборвавшийся заплакал. А как сражение бурлит Скорбя, взирает белый ангел. |
|
Когда небесным карагодом Проходит ангел, величав, Произойдёт ли что с народом? Изменится ль его состав? Свет ангела падёт на души, Пускай запутан карагод. Такие радостные думы, Такой рассерженный народ. |
|
От снотворного во рту горчило, И никак не засыпал…И вот, Как болото, нечто поглотило, Ком кошмара — тяжкий, будто плот. И куда на нём доплыть возможно? Вздёрнулся. Семь на часах. Ещё Полчаса дремать совсем не сложно. Бодрым встал — вполне готов её — Жизнь — принять, тем паче золотился Май, ну а кошмар уже забылся. |
|
Маленькие человечки поют и пляшут, Такие ж, как мы, всё у них в сущности наше, Ручки и ножки — малюсенькие вот только, И счастья крохотная дана им долька. Никто их не слышит, никто не видит, Как пляшут они. Попробуй! Не выйдет — Рассмотреть человечков этих, Таких одиноких на свете. Или пляшут они у меня на столе, Коли места им не нашлось на земле? |
|
— А какой наш папа был? В сердце матери комок из боли. — Очень добрый, так тебя любил, Сказки сочинял… — Не хватит воли: Слёзы потекут: Ты плачешь, ма? — Нет, сыночек, в глаз попало что-то. Кажется, сейчас сойдёт с ума, Жизнь даёт былого обороты: Яма, гроб, кресты, осенний день. — Ма, я так хочу увидеть папу! По головке снова гладит лапу. — Спи, сынок. Так завтра много дел… |
|
На волос не хватило человеку — Свершение, как рыба, сорвалось. Протянет ангел солнечную ветку, И вновь работы очевидна ось. |
|
Ночного разговора сила… — Бог только — наша перспектива! — Устройства, мозга, друже, ты не знаешь, И, вероятно, православием страдаешь. — Я не о православии, о Боге. — А всё равно получим культ в итоге, Поскольку лишь научный метод может Жизнь объяснить. — Сие меня тревожит. — И знанье эволюции ответы Даёт, и нет вмешательства при этом В неё таинственной сверх-силы. — Ну да. Она процесс и запустила! — А докажи! — Докажет это совесть! — Что совесть? Трёх веков последних повесть. А пальчиком война судеб коснётся, От совести что, друг мой, остаётся? И где любовь, скажи, ты видишь Бога? Банально всё. Мучительно. Итога Не будет разговора. Будет утро, И с привкусом тяжёлого абсурда. |