Лампа светила недостаточно ярко. Вернее, её свет, конечно, вырывал из тьмы комнаты светлое пятно, но, поработав с часик, можно было заметить усталость глаз. Хотелось потрогать глаза пальцами, поворочать их изнутри, помассировать усталые мышцы где-то внутри головы.
Он посмотрел на дальнюю полку, затем на ближнюю. Повторил несколько раз. Вроде бы помогло.
Та-а-а-ак… На чем же мы остановились?.. Ага, вот!
Сравнив несколько вычислений, он добавил закорючки в тетрадь. Затем откинулся на спинку поскрипывающего стула и глянул на стол. Все письменное пространство было завалено свитками, толстыми, потрепанными тетрадями, клочками бумаги, раскиданными в видимом хаосе то там то здесь. Только он замечал среди этих завалов едва ощутимый порядок. Закономерность. Сорок девятая страница очередной тетради подходила к концу.
«Когда уже эти проклятые Часы перевернутся!..» — промелькнула в мозгу мысль.
Безумно хотелось вновь ощутить силу.
Силу, которая даже в дремлющем состоянии расслабленного тела, заставляла сжиматься и расширяться Вселенную от биения сердца. Это могущество, когда легким движением глаз ты рождаешь десятки тысяч комет, а потом, играючи, налаживаешь уникальную траекторию каждой из них, управляя всеми одновременно.
Хотелось расслабиться, потянуться так, как в былые времена, сдвигая плечами галактики, а мыслями перетасовывать их как карты, со скоростью, близкой к световой.
Человек на стуле улыбнулся чему-то своему.
Со стороны было видно, насколько долго он работал. Даже откинувшись на спинку стула, он сохранил сутулость. Вспомнив об этом, он попытался расслабиться и только сейчас заметил, как ноет уставшая шея.
До переворота Часов оставалось полгода. Уже скоро. А пока он занимался исключительно мозговой деятельностью. Он творил.
Замысел — точный расчет — тщательная проверка — результат.
На это уходила уйма времени. Но, даже не ощущая силы, заключенный в это несовершенное тело, практически не двигаясь, человек горел работой. Ему безумно нравился сам процесс создания. Нравилось взаимодействие созданных объектов. Нравилось разрабатывать балансирующие систему законы. Нравилось экспериментировать. А когда все это существовало, не нарушая общей стабильности, он восхищался результатом!
Дверь в комнатку распахнулась, движимая рукой беззаботного и энергичного человека:
— Все царапаешь, Люцифер? — с улыбкой спросил он, быстро проходя в комнату, и начал трогать всякие безделушки на полках, чтоб чем-то занять руки, — Э-э-э-эх, брат, чего я только что натворил! — он с восторгом заблестел глазами.
— Помнишь созвездие Краба?.. Я немного отошел от твоего плана, ты уж прости, и изменил его расположение. Но это того стоит! Теперь взрыв 14 звезд произойдет не хаотично, а вдоль воображаемой линии, с интервалом 14 тысяч лет! Классно, да?.. 14 звезд — 14 тысяч лет! Одной линией!.. Забавно будет взглянуть… Ну ладно, показывай, чего ты тут нацарапал, — и непоседливый, низкорослый человечек начал сминать какую-то бумажку в фигуру.
Люцифер молчал. Потом вытащил из огромной кучи какую-то тетрадь и начал, листая, делать на полях заметки. Закончив, он повернулся к энергичному.
— Ты понимаешь, что это не игрушка, Иегова! Созвездие ты переставишь назад... Да-да, назад, — сказал он, заметив скучающий взгляд Иеговы, — не может быть и речи о том, чтобы оставить его на теперешнем месте… И не думай, что я не замечу изменения в положении звезд. Придется рассчитывать «волну» событий, которая уже пошла из-за твоего ребячества... Ну да ладно, это не сложно...
Люцифер был уже охвачен интересом.
— Смотри, вот здесь две галактики сольются вместе, а здесь… образуется несколько новых планет… Ага, а вот здесь… Здесь исчезнут завихрения… Жаль — они играли интересную роль в моем замысле…
— Если бы ты только не поспешил! — внезапно резко сказал Люцифер, — ты бы увидел зрелище получше линии звездочек, идиот!..
— Но-но!.. Вспомни, кто из нас сейчас Исполняющий! — неуверенно сказал Иегова, — ты же знаешь, какая это сила, как иногда хо…
— Не знаю! — перебил Люцифер, — Давно уже не знал… Проектирующий должен столько всего учесть, что импровизации с его трудами недопустимы.
— Ты просто завидуешь! — как-то по-предательски сверкнул Иегова глазами — Часы вот-вот повернуться и тогда посмотрим, как ТЫ будешь вести себя на месте Исполняющего! А может и не посмотрим…
Люцифер сделал вид, что не заметил последней фразы. Но давить на бумагу стал сильнее. Он вспомнил Часы. Раньше, при полном пересыпании песка из одной половин Часов в другую, они переворачивались, скрипя несмазанными внутренностями. Тихие, предупреждающие звуки обычно слышались из Часов уже незадолго до переворота. Но не в этот раз…
Люцифер отбросил мрачные мысли. Ведь нужно было еще столько сделать!
Часы больше никогда не переворачивались.
Громадные Часы гулко стукнули где-то внутри, и с тихим приятным скрипом, отдающим металлическими нотками, перевернулись.
Сложный механизм сработал и на этот раз.
Ничего особенного не произошло. Не раздалось громоподобных звуков, не было ярких вспышек, не сотрясался пол комнаты.
— Ну вот, — сказал Иегова как-то отдаленно, — они перевернулись.
Вселенная продолжала жить своей жизнью — переворот Часов сказывался только на этих двоих.
— Перевернулись… — с недоверчивой улыбкой сказал Люцифер. Он внезапно забыл про существование чертежей, про тетради и вечную лампу с ее неизменным кругом света. Он забыл о комнате, расчетах, об Иегове. Забыл, чем занимался всю вечность.
Появилось давно забытое ощущение свободы и независимости!
Раз!
Люцифер во мгновение ока перенес себя в центр какой-то звезды. Как здесь красиво!
Он улыбнулся жаром, потом быстренько, с азартом поменял ряд молекул, строй атомов, материал. Звезда превратилась в Сверхновую. «Не забыл!» — радостно подумало божество. Человеком его назвать теперь было трудно. Но можно. Он мог стать кем угодно — молекулой и галактикой, азотом и ураном, растением и животным, Богом и рабом. Он мог стать исключительно одним электроном и кружить в свое удовольствие вокруг ядра. А мог сделаться народом на отдаленной планете, точить копья и учиться добывать огонь из кремня. Все это он мгновенно проделал. Покружил вокруг ядра, вырос деревом, прожил жизнь за примитивный народ до полного его исчезновения, за каждого жителя отдельно. Влюблялся, строил, охотился, спал, умирал и рождался.
Его это позабавило, и он прожил жизнь за планету.
Вращался, двигал материками, шелестел на ветру, сверкал молниями, горел лесом, замерзал, тёк, растворялся, конденсировался…
«А ведь это действительно затягивает, — понял он внезапно Иегову. — Надо бы поаккуратнее».
Хлоп!
Люцифер (как-то смешно было ограничивать его личность, называя его этим древним набором звуков — ведь теперь он был буквально всем!) оказался в той самой маленькой комнатке.
Иегова сидел у стола и смотрел тетради.
— Что сияешь? — посмотрел он на Люцифера. — Налетался?
Люцифер увидел в глазах Иеговы беззлобность и одновременно какое-то сожаление. Да, теперь ему придется только мыслить. Сопоставлять, рассчитывать, взвешивать, придумывать, замечать, анализировать. Просто потому, что ничего другого ему делать не остается. А у себя внутри Люцифер неожиданно обнаружил желание ребячества.
Удивительно! Он понимал свое совершенство, свое могущество, и ему хотелось все больше экспериментировать! Шалить. Люцифер опять (который раз за сегодня) улыбнулся.
— Мы остановились здесь, — он ткнул пальцем в раскрытую тетрадь, — продолжим, Проектирующий?
Прошла действительно вечность с того времени, как Люцифер последний раз был Исполняющим. Один проектирует, другой исполняет — таково положение вещей. Они меняются местами только после очередного переворота Часов.
Так было всегда. Так будет и в этот раз.
Часовщик лениво перевернул часы. Они были крошечными настолько, что их можно было раздавить случайно наступив. Они были примитивней некуда.
Часовщик улыбнулся в душе: «Чем бы поразвлечься?..»
Оставив часы в покое, он снова взял фигурки Иеговы и Люцифера и подергал за ниточки.Марионетки послушно задвигали конечностями.
— Мы остановились здесь, — проговорил Часовщик с закрытыми устами, шевеля фигуркой Люцифера, — продолжим?..