(Просьба прочитать до конца) ))))) Ну не до этого, не до этого же Конца... А Вы, что подумали??? Ах, грёзы, девичьи грёзы...))) ...Итак... Вашему Высокому Вниманию предоставляется АВТОБИОГРАФИЯ Дмитрия Викторовича Петрова (для друзей и близких — Питона)... Чтобы не засорять Ваши мозги излишней информацией — публикуется частями...
...Судьба уготовала Вашему покорному слуге нелёгкую жизнь с самого момента рождения, с момента появления на свет в клинике Раухфуса (Гм...)... Сразу после этого младенец был привезён на улицу Смирнова (это уже легче), но в здание, в котором жила верхушка преподавательского состава Военно-Медицинской Академии имени Сергея Мироновича Кирова (а это уже — несколько тяжелее). Из кого состоял контингент советских врачей практически на 99%?.. То-то же... А военных врачей? Представили себе? Вообще кошмар!!!... Вы можете представить себе судьбу еврейского мальчика, родившегося в доме начальника Майданека, Освенцима или Бухенвальда, окруженного ИСКРЕННЕЙ любовью верхушки немецких нацистов, которые ещё одновременно являются ему и немножко родственниками? ...Теперь представьте всё это ЗЕРКАЛЬНО... Представили? Замечательно, — шизофрения Вам обеспечена...
С самого рождения крохи в длиннющих коридорах знаменитой коммуналки начал муссироваться вопрос ИМЕНИ... Вам кажется, что это — сугубо личное дело молодой четы, решившей воплотить свою любовь в материалистическом продолжении? Оооо!!! Как глубоко Вы ошибаетесь, милая!!!
Тётя Нина, жена дяди Семёна (по совместительству Изькина мама), раскрыв ПРАВОСЛАВНЫЕ святцы, закатив глаза, помешивая ложкой куриный бульон с клёцками из мацы, перебирала имена...
— ...Георгий... Иван... Виктор...Владимир... Давид... Стоп!!! (Давид — вроде это ИХ имя, не пойдёт!)... Евсей... Захар...
Точно так же мучилась возможностью выбора (ах, это право ВЫБОРА!!! Столь недоступное человеку из Страны Советов...) тётя Эльвира (урождённая Михайловская-Бейлин), жена дяди Тараса, выкидывая в мусорное ведро чеснок и заплесневелую питу... Тётя Эльвира с детства ненавидела мучное, особенно мацу и питу... Чеснок занимал в списке ненавидимых вещей даже не первое, а «нулевое» место. И вообще вкуснее шашлыков из парной свинины для неё не существовало ничего. Под ногами тёти Эльвиры крутился, пытаясь залезть в мусорное ведро, 3-летний сын Охрим...
Внезапно взгляды тёти Эльвиры и тёти Нины встретились...
— А что, если — «Михаил»? — робко предложила первая... Глаза второй радостно заблестели...
— Прекрасное имя... К тому же так звали Архангела... — без всякой задней мысли продолжила тётя Нина...
Радостный блеск сменился на плохо скрываемую ненависть...
— Это имя пророка, дорогуша... — ехидно парировала вторая, не заметив, как Охрим потянул в рот луковые очистки из ведра... Высокие Договаривающиеся Стороны разошлись в противоположные стороны коммунальной кухни, весьма недовольные друг другом.
Совершенно по-другому реагировала на это мужская половина населения коммуналки...
Мужики собрались по поводу удачно проведённой операции на клапане сердца (начало 60-х годов! Тогда такие операции были уникальными!)... Три подполковника; три однокурсника; — хирург, кардиолог, анестезиолог (ну и соседи!!! Операционная бригада в полном составе!!!)... Бутылочка, рюмочки, закуска в складчину, — мальчишничек... Ну, соответственно и беседа...
Как всегда заводилой всех споров был Семён Гершевич Ржавинский.
— Как назвать пацана? Да по хрену!!! Хоть «Горшком» назови, только в печь не сажай!.. Вот помню, сразу после войны, здесь, в Питере сразу перед поступлением в Академию, была у меня одна жидовочка, так её папашку вообще звали Ермолаем!!! Посмотрели бы вы на «шнобеляру» этого «Ермолая»! Если его имя произошло от «ермолки», — тогда я спокоен, но такой .............. неудобно иметь даже в моей родной Одессе!!!
У Тараса Петровича Онопко отвисла нижняя челюсть, с вилки плюхнулся в тарелку кусок фаршированной щуки....
— Сеня, Сеня... Какая такая... Сеня, да сам-то ты — КТО?
— Кто, кто — конь в кожаном пальто!!!... И вообще — мою бабушку по отцовской линии звали Тамарой, и в Одессу с папой-сапожником они приехали из Тифлиса... — и Ржавинский беспечно захрустел солёным огурцом.
— Так по отцовской же, Сеня... Семён, а ты Тамарку Гринберг, ну ту, что с Рахимом Абдуллаевым, помнишь? Она теперь что — узбечка?... — (Семён с Тарасом были одноклассниками и в школе — оба учились на Арнаутской, жили в соседних дворах).
...Дверь в кабинет внезапно распахнулась. В проёме появилась хрупкая фигурка Верочки, свежеиспечённой мамы, заплаканная, встревоженная и беззащитная...
— Мальчики, мальчики... У маленького какой-то понос, кричит, захлёбывается... ЧТО ДЕЛАТЬ!!!???
Трое здоровенных бугаёв сорвались с просиженного дивана и рванулись в комнату молодых... Розовенький комочек на простынке в кроватке верещал, хитро кося глазёнками на вновь прибывших... Два кандидата и один доктор наук (в будущем — Академик РАМН) бестолково суетились вокруг новорожденного, мешая друг другу и давая советы, совершенно бестолковые и порой идущие вразрез с официальной медициной...
Их жёны с ужасом слушали «бредятину» мужей, представляя себе последствия исполнения их рекомендаций... Вдруг кроха ещё раз заорала (почему-то басом), испустила мощную струю и... заснула, оставив окружающих в тягостных раздумиях... Мужики были вытолканы из комнаты взашей, и дальнейшая участь младенца оказалась в руках трёх женщин в возрасте от 23 до 29 лет...
...Вечные тучи над Ленинградом не позволили астрономам обсерватории «Пулково» зарегистрировать на небосводе появление новой звезды...
— Дмитрий... Хорошее имя... «нейтральное» имя... Под фамилию Петров — самый раз — определил дворник-татарин Ризван. «Крещение с благословением», можно сказать, состоялось...
...В связи в появлением на свет маленького «Мити» (что для Эльвиры и Ниночки было совершенным откровением) в благочестивый быт четырех-комнатной коммуналки вошла беспокойная жизнь. По ночам обитатели ворочались на скрипучих железных кроватях, умилённо слушая то гугуканье, то истошные вопли «Будущего Известнейшего Военного Врача». По утру мокрые пелёнки вечно падали на рано полысевшую макушку бреющегося Семёна. Один раз ночью, Тарас, прибежав из наряда по Академии попить чайку и поужинать на-скорую-руку, споткнулся о полный горшочек, заботливо выставленный Верочкой в коридорчик к туалету («Тарас, миленький, на пять минуточек всего и поставила-то» ((( ), растянулся в полный рост на содержимом горшочка. Дети были у всех, детей любили все, воспитывали сообща, в «кино-музеи-театры-утренники» совершались походы под предводительством одной из мам, папы усердно воровали картошку-капусту с продовольственных складов Академии из расчёта «3 х 1» сразу.
— Сёмочка, ты только как-нибудь ночью двери комнат не перепутай... — как-то двусмысленно улыбаясь заявила тётя Нина, глядя при этом почему-то на здоровяка Тараса. Семён в это время тащил, надрываясь, на своём горбу 100-килограммовый мешок с сахарным песком в квартиру... Худосочный Виктор, бестолково суетясь вокруг, пытался его подстраховать...
Беда в четырёхкомнатную идиллию ворвалась внезапно, с той стороны, откуда не ждали...
Беда носила совершенно конкретное имя, совершенно невообразимые габариты и 8-пудовый вес... Беду звали «Мария Николаевна», и по совместительству она являлась тёщей несчастного Виктора, который, ни одного дня не проживший под одной крышей с родителями жены, даже не подозревал о всех прелестях, уготованных ему судьбой-злодейкой. Верочка вызвала маму из Ярославля, чтобы та помогла ей в воспитании маленького Мити. Виктора она не предупредила, готовя ему «сюрприз»... Опережая события, надо признать, что это удалось ей в полной мере.
Зная то, что «незабвенная Машутка уезжает проведать нашего ненаглядного Верунчика» как минимум на год, папа передал с мамой-тёщей гору всякого нужного и ненужного барахла, присовокупив к «посылочке» не очень тоненький картонный конвертик, аккуратно упакованный в пакетик с сушёной воблой для Виктора. О чём было сообщено «папуськой-доцюське» строго конфиденциально по телефону. Хозяйственная Верочка, прибыв домой, первым делом бросилась в туалет и распечатала конвертик. Оттуда приятным грузом ей в руку соскользнула пачечка, состоящая из пятидесяти новеньких хрустящих 100-рублёвых купюр. Мгновенно оценив сумму, разделив её на 120-рублёвую месячную зарплату «любимого папочки», Верочка вычислила, что последние 3,5 года тот только и делал, что «откладывал любимой доцюське масенькую денежку». Верочка сразу поняла, что это не подарок, не материальная помощь молодой семье. Это — просто в признательность, выраженная в денежной форме. Это даже хуже — это взятка. Взятка родной дочери!
— Вот она мужская благодарность! — вскипела Верочка... — Мы им рожаем, стираем, готовим, ублажаем... И вот нам цена... Какая низость!..
Верочка решительным жестом сунула деньги в бюстгальтер, и вышла в коридор. Матери по поводу денег при этом она не произнесла ни слова. Эльвирины уроки не пропали даром...
А в это время...
Мария Николаевна с ошалевшим видом смотрела на Тараса, который мыл посуду в раковине, напевая при этом «Интернационал» на мотив «семь-сорок». Эльвира мельчила на тёрке ненавистный чеснок, заправляя сырный салатик. «Картину маслом» дополнял шнобель Семёна, торчащий под кипой как-то особенно вызывающе. Его карие, слегка навыкате, глаза блестели из-за очков с толстыми линзами недобрым (как показалось Марии Николаевне), каннибалистическим огнём.
Самое ужасное, что Верочка, казалось, совершенно не понимала ужаса всей ситуации! «Будущее маленького Митеньки — в опасности!», — решила Мария Николаевна. Она почувствовала себя беременной кошкой, окруженной стаей полубешенных псов. Она решила во что бы то ни стало спасти «дочурку с наследником», пусть даже ценой своей собственной жизни. Будущее Виктора при этом её совершенно не волновало. «Вот они — Ленинградские Врачи!!!» Прах Отца Всего Советского Народа и Лучшего Друга Детей взывал к отмщению.
В принципе Мария Николаевна не была плохим человеком. Она даже ненавидела Гитлера, потому что два её родных брата не вернулись с фронтов, а двоюродная сестра была угнана юной девочкой в Германию и сгинула там навсегда. Мария Николаевна никогда не слышала слово «Холокост», очень переживала по поводу жертв Бабьего Яра, но при этом совершенно не знала трагедии Вильно и Варшавы. Мария Николаевна была »простым продуктом» своего времени, своей страны, своей эпохи... Однако, это — совсем другая история...
...Утро... Хмурое ленинградское утро... Тяжелые тучи цепляют крыши домов... Кажется, что уже наступила глубокая осень, что скоро улицы покроются снегом и льдом...Однако — это не так. За окном +14 градусов по Цельсию, сегодня — 28 августа 1970 года. Ушла в историю кукурузная экспансия, целину освоили миллионами комсомольских душ (практически бесплатно, на одном энтузиазме!), танки Страны Советов давно прошли победным маршем по улицам (социалистических!) Праги и Будапешта. Впереди были: БАМ, позор вторжения в Афганистан и бесконечная череда награждений орденами и медалями «велеречивого бровеносца», сопровождающаяся затяжными поцелуями взасос. Но 7-летнего Митю всё это совершенно не интересовало. Его интересовали только 3 вопроса.
Митя вздохнул и решил всё это узнать 1-го сентября, в школе — ведь мама и папа много раз, смеясь на многие заданные Митей вопросы, говорили: «Ну, об этом ты в школе узнаешь. А ещё лучше сам, — когда подрастёшь...». Оставалось ждать долгих четыре дня до того момента, когда он сможет получить ответы на все вопросы, накопленные за 7 лет жизни, но не так и не разрешённые. Нетерпение переполняло его. Совершенно справедливо решив, что с вопросом №3 можно и не откладывать, он сформировал этот вопрос у себя в голове как можно конкретнее, встал из постели и направился на кухню, где гремела сковородками и кастрюлями тётя Эльвира, готовя обед будущему четырехкласснику Охриму и дяде Тарасу
...В это знаменательное утро Митя проснулся очень рано. В Окна били солнечные лучи, букет гладиолусов, привезённый с дачи в Комарово, слегка подзавял, но был всё же ещё неплох. «С пивом — пойдёт!» — определил папа-Витя. Тётя Эльвира почему-то всплакнула, Дядя Тарас поморщился: «Перестань — не свадьба... »...
...Не буду описывать «Праздник Первого Звонка», они тогда были строго регламентированы указаниями РОНО и идеологического отдела Райкома КПСС, а вот Первый Урок — это незабываемо, потому как у всех он свой, единственный и неповторимый...
—...Здравствуйте, дети! — в класс, переваливаясь голландской уткой (по 2 рубля 85 копеек за килограмм), вошла Классная Дама... Насколько она была «классной» — не нам судить, но на её груди позвякивали 2 медали, лежавшие строго горизонтально. (Митя всегда с уважением относился к орденам и медалям, это только много позднее он узнал про различия между «песочными» и «горбатыми» наградами.)
— Меня зовут СталИна Марксовна Корчагина, я буду вас учить три года до 4-го класса. Прошу запомнить, МаркСовна, а не Марковна, — не приведи Господь... — (Много лет спустя Митя постоянно улыбался, вспоминая эту фразу, а также то, как гордилась своим ФИО Сталина. Впоследствии она носила кличку «Станина» за... Ну сами понимаете, за что...)
— Сегодня дети у вас первый урок в жизни, и сегодня я Вам расскажу про Самого Великого Человека на свете — Владимира Ильича Ульянова-ЛЕНИНА...
— Левина? — суетливо влез любознательный Гришка Лаговский (ох, как дорого обойдется Гришке его любознательность спустя 11 лет при исполнении «кубинского интернационального» долга в Анголе, когда пустив «Стрелу-М», он высунется из-за камня посмотреть на падающий «Апач». Чернокожий Чингачгук из штата Айова со снайперской М-15 своё дело знал хорошо).
— Нет, дети... Ленин не был евреем, он родился в семье инспектора гимназий, он очень любил детей, и род его...
— Ирод не любил детей, он уничтожал их, боясь за престол... — робко вставил худенький Илюша Райзман. (На долгом пути в раввины Илюша ещё «огребёт от жизни по полной схеме» — но это совершенно иная история).
...Сталина очумело уставилась на Илюшу, потом перевела взгляд на его соседку, Ревочку Лаговскую, Гришкину сестру.
— А что это у тебя висит на шее, миленькая? — елейным голоском, как только смогла, пробасила Сталина.
— Это крестик, меня крестили с ним... (Ревка патологически не умела врать. Даже на приёме в пионеры она заявила, что если бы политруки не гнали безоружных красноармейцев на фашистские окопы, то на войне не погибло столько бы народу, а её дедушке-истребителю не пришлось бы идти в балтийском небе на таран нацистского Ю-86. За что и была принята последней. Идеологически неверно, но план по приему должен был быть выполнен на 100%.)
— Так он серебряный, не золотой! — подал голос Митя, вытаскивая из-под рубашки маленькую звезду Давида с крохотным изумрудом. Тётя Эльвира говорила, что этот кулончик приносит ей удачу. Митя очень желал удачи, поэтому и взял потихоньку без спросу этот кулончик (всего на один-то денёк!).
— А как ТВОЯ фамилия?
— Петров!!!
Сталина поняла, что этот класс за 3 года обучения ещё себя покажет. С какой стороны — непонятно, но то, что придётся непросто — это ей подсказывало пролетарское чутьё и длительный комсомольско-партийный стаж.
— Что тебе мальчик? — спросила она, увидев вытянутую руку.
— Я писать хочу!
— А как тебя зовут? (как будто от этого ребёнку менее необходимо в туалет).
— Амир Рахимов...
Сталина медленно начала ворочать серым веществом. Это было спасение. Можно было отвести малыша в туалет, избежав тем самым крамольного начала учебного года. Тяжело крякнув, она поднялась со стула. До звонка класс был предоставлен самому себе долгих 15 минут, за которые был разбит горшочек с чахлой традесканцией, запущено 3 самолётика из бумаги, а простреленная немецкая каска из уголка «Боевой Славы » перекочевала на лысину бюста Самого Великого и Человечного...
...1-й «А» класс начинал свою долгую десятилетнюю историю.
«Только тех, кто любит труд — октябрятами зовут!!!» — так или вроде бы так гласила надпись над классной доской.
...Лаговский пришёл в школу на целый час раньше других. Тяга к знаниям у этой семьи была в крови. Ревка увязалась за братом. От нечего делать Гришка стёр у К. Маркса в учебнике бороду и шевелюру. Пририсовал подбородок и лысину. Нарисовал круглые очки. Получился А. Розенбаум. (К сожалению, его тогда ещё никто не знал. Вальс «Бостон» танцевали в городских парках под духовые военные оркестры. Александр был первокурсником педиатрического института, а гитару брал в руки только для соблазнения однокурсниц—провинциалок.)
Гришке взгрустнулось... Вдруг его взгляд упал на плакат. Пододвинув при помощи Ревки учительский стол к доске, Гришка поставил на него стул и исправил надпись... «Только тех, кто любит труд — к неграм в Африку возьмут!!! »
...Гришка спрыгнул со стула, полюбовался на творение рук своих, вернул стол и стул на место, и тут же позабыл о содеянном...
Звонок возвестил начало уроков. В проёме двери возник бюст Сталины, затем появилась она сама. За ней появился ДИРЕКТОР. Хлопая крышками парт, класс дружно поднялся.
...Директор... О!!! Это была выдающаяся личность. Судя по его выступлениям с трибуны в актовом зале, Директор не был только на Луне. Да и то, наверное, потому, что Аполло-11 и Нейл Армстронг стартовали на 2 дня раньше планируемого. Не успел к отправлению, так сказать. То, что директор нёс с дедушкой Лениным знаменитое бревно и лично приветствовал на Эльбе Эйзенхауэра — школьники даже не сомневались.
—...Дети!!! Через 3 недели наступят первые в вашей жизни каникулы, а 25 октября вас будут принимать в ОКТЯБРЯТА!!! — Сталина, не смотря за спину, привычно ткнула указкой в плакат. Не менее привычно взгляд директора проследил за указкой.
— Это всё ваши макаренковские идеи!!! — загрохотал Директор. Всё, что не вписывалось в принципы Директора — списывалось на происки Макаренко. Он скрылся за дверью. Сталина, простившись с квартальной премией, гулко выдохнула:
— ХХХТТТООООО?????
— Это всё Лаговский, Лаговский.. — пискнула, вскочив, Ревка-правдолюбка... И тут же ойкнула, получив укол ручкой-вставочкой в известное место от Будущего Раввина, сидевшего сзади... Гришка немедленно вступился за сестру... Раввин получил букварём по курчавой шевелюре... Из букваря вылетела какая-то фотография и спланировала к ногам Сталины... Илька в долгу не остался, швырнув в Гришку чернильницей-непроливашкой... Лаговский увернулся, а на белом переднике Даши Добронравовой расплылось сиреневое пятно.
...Сталина подняла фото, и долго крутила его в руках, переворачивая и так и этак, никак не беря в толк, что такое изображено на фотографии... Наконец фото заняло нормальное положение. Сталина задумалась. «Зачем есть маринованный гриб-подосиновик целиком, если можно положить его на тарелку и порезать ножом, придерживая вилкой, как это делают все нормальные люди?.. А если его есть всё-таки целиком, то зачем надо так широко раскрывать рот?.. И даже если это всё так, то зачем фотографировать этот процесс, который не несёт абсолютно никакой информации?..»
Сталина пожала плечами и положила фото на стол. Добронравова, гроза всего мужского населения школы, опустила ранец Ильке на голову... От дальнейших посягательств Райзмана спасла Сталина. Ревка потирала уколотое место и тихонечко подвывала. Гришка рвался добить обидчика сестры. То, что Ревка его безжалостно «вломила», Гришка даже не задумывался. Привык. Генотип Павлика Морозова усиленно прививался в СССР детям с ясельного возраста. Это было абсолютно нормально и естественно.
В дверях появился Директор со стремянкой в руках. Класс моментально затих, смотря на то, как вышеупомянутый плакат лишается кнопок, удерживающих его на стене. Директор балансировал на верхней ступеньке. Вдруг его взгляд упал на учительский стол и на фотографию, положенную Сталиной. В отличие от «серого вещества» Сталины, мозги директора работали более изобретательно. Он понял содержание фотографии моментально. Парашют на малых высотах неприменим. Приземление на «пятую точку» прошло успешно. Первоклассники с интересом наблюдали акробатический этюд Директора. Сталина застыла в ужасе. Митя хихикнул. Класс не поддержал. Митя моментально стал «крайним». Вызов родителей в школу был неминуем, как «крах империализма».
...1-й «А» класс написал свою первую страничку в истории школы № 94...
...Второй класс встретил Митю как-то не особенно ласково. Новые приятели уже целый год учились вместе, давно друг друга знали, были соседями, а посему чужаков встречали настороженно. Нужно было срочно завоёвывать авторитет, но как? — Этого Митя не знал... Дёргать девочек за косички Митя не любил, выпустить кошку в середине урока считал детскими забавами, шуметь на уроках — тоже не лучший вариант для отличника... Надо было что-то срочно придумывать, а канцелярская кнопка на стуле учителя или мышонок в сумочке — это удел дилетантов. Энергия била через край, но не находила выхода. Оставалось ждать удобного момента.
...В это время в уголке школьного коридора партия второклашек увлечённо играла в «трясучку». Примитивнейшая игра на деньги. Двое участников скидываются поровну, перетрясают по очереди в пригоршне монетки, вскрывают по принципу «орёл-решка», кто угадал — того и деньги. Просто, как грабли, обман невозможен — за этим строго глядит строгая комиссия из числа наблюдающих. В кармане у Мити лежало 10 копеек одной монеткой. Естественно, что Митя сыграл 5 конов по 2 копейки. Вполне реальная булочка с повидлом и пакет молока превратились в половинку сливочного пломбира соперника. Вздохнув, Митя отошёл в сторону. Начало обескураживало и было крайне бесславным. Нужны были деньги. Ежедневные 10 копеек Митю уже не устраивали. Мозг работал на частоте процессора Селерон 1200, о котором Митя узнает только через 30 лет. И выход был найден!!!
...Поколение, перешагнувшее 4-й десяток, помнит, как на улицах городов СССР стояли телефоны автоматы по 2 и 15 копеек, позволявшие звонить по городской и междугородной связи. Процесс звонка абоненту заключался в следующем:
Одним словом, каждый получал сатисфакцию согласно потраченной сумме и нанесённому моральному ущербу.
...Расчет Мити был прост. Если подсунуть под «язычок» кусочек поролона, то все недозвонившиеся от пункта 1 переходили к пункту 3, минуя пункт 2.
Потом кусочек поролона доставался специальным крючочком, а пункт 2 выполнялся Митей. Первый вечер принёс 58 копеек, второй около рубля, третий больше, в воскресенье аппарат одарил Митю трижды, принеся доход около трёх рублей. «Процесс», как теперь принято говорить, «пошёл», и Митя понял, что жизнь — удалась. Мороженое поглощалось по 5 стаканчиков в день, жевательной резинки страна тогда ещё не знала, леденцы «барбарис» таяли в потной ладошке, газировка по 3 копейки стакан приятно щекотала в носу. Митя потерял бдительность, забыв про кольцо царя Соломона. Один раз он даже позволил себе вольность и не проверил вечером содержимое аппарата. В конце — концов хозяин бизнеса и 100%-ый учредитель такого доходного дела может позволить себе расслабиться? Инкассация была перенесена на утро. Ранним утром аппарат выдал Мите... Всего 3 жалких двухкопеечных монетки... Митя не поверил своим глазам, списав это на природные катаклизмы, решив повторить процесс после уроков.
Едва только прозвенел звонок, Митя бросился к аппарату... Около аппарата стояла милицейская машина и крутился тщедушный мужичонка в курточке местного телефонного узла. Митя понял, что его ангел-хранитель парень не промах, вознёс ему хвалу, но потеря бизнеса требовала отмщения.
Как только машина отъехала от телефонной будочки, Митя немедленно восстановил «статус-кво», засунув в аппарат очередной кусочек поролона. Вечером, выйдя гулять с собачкой, он стал наблюдать за объектом. За кустами акации мелькнули две тени с кокардами на головных уборах. Митя начал действовать. Привязав четвероного друга в металлическому столбику, Митя решительно направился к телефонной будке. Движение в кустах подтвердило то, что Митин выход был замечен. Покрутившись для вида в будке, Митя отработанным жестом выдернул из монетоприёмника поролон, однако забирать «добычу» не стал. Звон посыпавшейся мелочи свидетельствовал, что бизнес контролируется, но контролируется уже не Митей. Митя вынул из кармана жестяную баночку из-под леденцов «монпнасье», открыл её, достал из нагрудного карманчика курточки палочку от мороженого, и густо намазал слуховую мембрану телефонной трубки содержимым коробочки. В коробочке находились тщательно собранные фекалии четвероного друга. Собрав коробочку, повесив трубку на рычаг, кинув палочку на пол, оставив монеты в аппарате (со вздохом сожаления), Митя покинул будочку и начал играть с собачкой, косясь на телефон. Из кустов высунулась тупая физиономия с красным околышем на фуражке. Кокарда светила в лучах вечерних фонарей, как глаз циклопа Полифема. Дробной рысью, поддерживая необъёмный живот, сержант МВД бросился к телефону. Его палец сунулся в окошечко возврата монет и замер. В голове промелькнули 2 мысли:
Победил, естественно, «разум и здравый смысл». Мелочь перекочевала в карман, 2 «халявные» копейки опустились в щель монетоприемника, милиционер решил позвонить «на халяву» жене. Рёв брачующегося носорога огласил окрестности. Запах, исходящий от мембраны, сыграл роль транзисторного усилителя. Выскочив из будочки, сержант кинулся к Мите, схватил его за рукав, и, выпятив оловянные глаза заорал:
— Кто намазал говном трубку?
— Судя по тому, что из будки последним вышли Вы, то это Вы и сделали, дяденька-милиционер! А что такое «говно»? — захлопал невинно-наивными голубыми глазами из-под пушистых ресниц Митя...
— Я сейчас отведу тебя к родителям и всё им расскажу! Нет, я тебя отведу в милицию и ты сам всё там сам расскажешь!
— Конечно, дяденька милиционер! Я ВСЁ расскажу сам... Я расскажу как вы забрали деньги из аппарата и сунули в свой карман, как подсунули обратно кусочек поролона, как звонили на эти деньги по телефону. А после этого я ВСЁ расскажу и про намазанную трубку.
Мент опешил... Такой прыти и наглости он просто не ожидал. Митя ещё раз похлопал голубыми невинными глазёнками, отвязал верного Тузика и направился к дому. В голове у Мити, как ни странно, звенел чеканный голос Левитана: «Если враг не сдаётся, то его уничтожают. Наше дело правое, мы — победим, Победа будет — за нами!»
...На свою беду милиционер оказался мужем учительницы начальных классов, учительница — Митиной классной дамой, дама — языкастой хохлушкой, Митя — любителем рассказать весёлую историю. Когда информация, спущенная «сверху» столкнулась с информацией, полученной «снизу» — процесс было уже не остановить. Авторитет был завоёван, Митя влился в ряды одноклассников с помпой.
...Ах, эти невинные голубые глаза из-под пушистых ресниц! Как много раз спасали они потом Митю и помогали ему!
Они спасли его тогда, когда командир противника, подумав что-то в глубине души, приказал — «А вот этого отпустить. Мусульман с голубыми глазами не бывает. Наверное это просто консультант или вообще журналист. Да и по морде видно, что не наёмник».
Они помогали ему тогда, когда в компании приятелей по бизнесу Митя таращил наивный взгляд на собеседника или собеседницу. Наивность — признак чистоты помыслов и души. Собеседники понимали это по-своему, собеседницы — по-своему. Митя — по своему. Конечно, каждому хотелось получить своего. Собственно этого же хотелось и Мите. Стороны всегда расставались удовлетворённые друг другом. Собеседницы отдыхали душой и телом, душой и телом отдыхал с некоторыми из них и Митя. Собеседники отдыхали от бумажников и от мысли, что «Митя — лох, каких мало».
Вот, собственно, и всё о голубых глазах...