|
Воздух зёрнами поэзии засеян — Претворятся в красоту вокруг. Как её увидишь, если зелен? Коль не для тебя духовный луг… Зёрна. Золотые зёрна смысла Нам в себе поэзия несёт. Быта и низины нашей числа Отрицают благородный всход. |
|
Аудитория моя — Буфет и шкаф. Предметы, стены. И оною доволен я, И мне не надо перемены. Торшеру я прочту стихи, И глаз его сияет ярко. И одиночества верхи Мне в жизни — формула подарка. |
|
Звёзды разронял трамвай — Высек их пантограф очень просто — Сгустками поэзии я остро Их воспринял. Плюс — осенний рай. О, везде поэзия — закат Рыж, а после розов. Силуэты Зданий, как достойные сюжеты Для ещё не ведомых баллад. Застеклило длинные пруды В лесопарке. Лёд мерцает чёрным. И вороний грай предельно чётким Кажется. С чем остаёшься ты? Ежели поэзиею жив, Только с нею ты и остаёшься. Свет поутру — ты чудесно льёшься, Не оставишь нас без перспектив. |
|
Вереск вечерних огней — Реянье цветовое. Серебро фонарей Волнующее, живое. Тени плывут по земле, Трамвай пролетает яркий. К бумагам — лежат на столе - Проходишь тёмною аркой. |
|
В пластмассовой ванне на дне Раки красивы вполне — Зеленоватые трутся, Клешни топорщат они. Не существуют дни Для них, что представить трудно. Сегменчат с исподу рак, Перевернулся — рад Будто бы, что не взяли. Спинки их крепкие, крап Странный на них… И рак Виден до всякий детали, До мелочей естества. Чёрные эти слова — Жрать, пожирать. Если бы не было их. Мир бы окрест был тих, Будто не мир — а рай. |
|
Местность серая, пейзажи невозможные по сути. Бричка мчится, обгоняя стать богатеньким мечту. Бричка мчится долгим трактом, ум, естественно, пасует — Если вовсе не умеем чётче видеть высоту. Город N. Всё надоело. Всё так сладко и противно. Жизнь — банальная привычка. Героизму места нет. Голос горечи. И голос прозвучит бесперспективно. И давно-давно ужасно завертелся русский бред. Это свет старообрядцев, рана острая раскола. Ну а вон Пугач гуляет, сам поверивший в себя. Вот неистовство Петрово, мощь ядрёного глагола. Вектор даден. А какою получается судьба? Вот сгущенье сути — рядом дичь царицы, скажем, Анны. Восемнадцатый жемчужный и такой галантный век. Залечить бы сколь возможно получаемые раны — Плоть народа истекала кровью много раз. Из всех Ран сложилась кровь в единый ток семнадцатого года. Души мёртвыми бывают и при жизни. Оживим? Песня звук преобразует, покидает песня горло. Что грядущее предложит? Да едва ль благой режим. |
|
Огонь старообрядцев ране, Чем жёг физический огонь Сжигал — и яро — души-раны. Небесный вверх уносит конь. Что было — было: не изымешь. Гражданской чёрные огни В узлах истории не минешь, Где в кровь окрашенные дни. Гарь душ, гниющие идеи. Старообрядческий огонь Коммунистической затеи. Сильнее, выше, выше гон. Деревни вырванное мясо. Растут, жиреют города. Никто не призывает Спаса. Над нами чёрная звезда. Звезда не ведаем какая — На землю небо не спустить, Чтоб жизнь — ломтями — золотая Далась мы будем дико жить. |
|
Под мрамор стилизованы часы. Одежды дамы складками застыли. Соблазны мне терзают душу — псы, Соблазны нашей явно сбитой были. Вот у колонны женщина сидит, А циферблат в подножье вделан чётко. И я во время ниткой тонкой воткан, От вотканности сердце сколь болит? Колонну обвивает виноград, Он золотится сложною листвою. Я времени постичь бы тайну рад, Да не согласно оное с мечтою Такою… |
|
Модель машинки — вся разбита — На парапете — странный вид. И недовольно и сердито Машинка, кажется, глядит. О, как я собирал модели, Теперь припоминать смешно. Как мы меняемся на деле — Понять самим-то не дано… |
|
Патиною льда покроет Чёрно-золотистый пруд. Явь на грустный лад настроит, Коли побываешь тут. Глубина мерцает нежно Подо льдом, столь далека. Грусть давила безнадежно, Глянул — сделалась легка. |
|
Наказанья не бывает без вины — Это вы осознавать должны. Сам-то сознаёшь иль нет? Буро-фиолетова вина, В ней, увы, сокрыта глубина, Кою отменяет только свет. |
|
Монголия, Тува, Россия… Надежда будет вечно жить. Над нами тайная стихия: Не видим — как же полюбить? В четыре года совершенны Рисунки — линии поют, Они точны и несомненны, Сад созидают и зовут Познать сокрытое от зренья. Дав образность ему легко. Великолепное сквоженье Питательно, как молоко. Всегда рисующий ребёнок Способен янтари небес Почувствовать, душою тонок, Как тонкости возможно без? А как возможно без горенья? Все шерстью обрастут тогда. Ребёнку дадены знаменья Высокие, как города. И жемчуга миров мерцают, В которых нам не побывать. Все Маленького принца знают — Но ТАК не могут прочитать. А вот ограды Ленинграда, Проспекты, улицы его. Всё — часть отменнейшего сада, Сад света справит торжество. Вне света жизнь — гнилая будто, А вот и Мастера слои. Плащ Воланда, и атрибуты Романа страсти и любви. Для воплотившей очень много Жизнь интенсивности иной: Из космоса её дорога — Сквозь наш мир — к линии итога, И снова в космос шаровой. |
|
По железной книге в балагане Адски представление дадут. Зацветут жасмины и в тумане Во сердца пришедшим поплывут. Кто там хлещет плёткой? Разойдитесь: Что собрались — в этом смысла нет. Но с победой возвратится витязь, Плёточный преодолевший бред. Балаган забавнейшего свойства Разыграется в твоей душе. Не претендовавший на геройство, Ты застыл на чёрном рубеже — Далее идти нельзя — при этом А куда ж идти-то? Не поймёшь. Где-то трон. А где-то церковь — ветром Сокрушаемая, ибо ветер — ложь. По железной книге представленье Предлагает пёстрый балаган. Коль железо — где же воспаренье? Где же трезвость, если зритель пьян? А не до забав, коль всё серьёзно. В жизни всё торговля, ночь и блуд. Страшно. Изменить что-либо поздно. К измененьям вестники зовут. |
|
Каменная их огромна плоть, Узкий мозг продольный, как стилет Всажен в спину, бесполезен хоть. Неотчётливо им виден свет. Бронтозавры снова между нас — Вот чиновник — краснонос, раздут — Наплевать ему на твой рассказ, Хоть и сдохни перед ним — вот тут. Бронтозавры ярые клыки Не скрывали… Мясо ест банкир — Жрёт его с причмоком — велики Радости, что дарит оный мир. Поп живот наел, и поп ядрён — Проповедовать, болтун, горазд. Бронтозаврами мир полонён! Полно — плоский захватили пласт: Им объёмно мыслить? Никогда! Воспаренье — это не для них. Плоская низина — их среда. Там и сдохнут — средь грехов людских. |
|
Раскол сознанья моего Почище древнего раскола. Не понимаю ничего В пределах данного глагола Существованья моего. Раскол чернеет, как река, Что подо льдом до дна промёрзла. Снег точечный — почти что Морзе. Сколь жажда жизни велика? Но я живой; живой пока… Глагол раскола и раскол Глагола, сложного по сути. Я с перепоя пил рассол. Душа была сосудом мути, И тот сосуд был так тяжёл… |
|
Что от судьбы ты хочешь — грешный? Что надобно тебе — даёт, Что видеть не умеешь вешний Над явью шаровой полёт — Сам виноват, глодая кости Своей тоски, своих обид. Уходят, напитавшись, гости. И путь их ниточкой дрожит. |
|
Корнями вверх растут деревья — Покажется в день серый ноября. Дождя весьма замедленно движенье — И землю он распахивает зря. Без формул смысла жизнь переносима С трудом — как будто даром тащишь груз — В Москве ли будь, не то в пределах Рима — Идти без смысла очень я боюсь. Отлитых формул мало и чеканных. Разводит дождь и скуку и тоску. С тоской когда ты сам — из окаянных, А без неё — поверивший стиху. |
|
Заснувший у ручья сатир Из мрамора увидит мир Во сне. Века спит мраморный сатир, Во сне себя нашёл вполне. Что нимфы? Бег за ними? Страсть? Что даже Диониса власть Пред сном? Река же в сон не может впасть. Сатир спит у реки притом. Он сам — могуч, весьма красив, Совсем не надо перспектив Ему. Хоть дней немыслимый массив Уйдёт во тьму. |
|
Манси — малочисленный народ. Без него столь неполна Россия — Как изъять лесов частицы, вод, Иль закаты смугло-золотые. Голосом народа стал Юван — Или дал сему народу голос. Жить безгласно — как слететь в проран, Иль забыть, что вызревает колос. Слышал тайну сосен — перезвон Слушая их, дивный на морозе. Коль народом голос обретён Суммою — в поэзии и прозе — Смыслового не лишён зерна, Суть существованья шаровая Приоткрыта — лишь она важна Золотая.
|
|
В розоватом освещенье лесо- парк, на чьих дорожках чуть снежка. Наберёт зима побольше веса, В ноябре она ещё легка. Жёлто-розовато освещенье — Вон заката сгустки, и дома За стеной древесной… А деревья Знают ли, что вот уже зима? |
|
Стружки много человеческой — Кто в ладони наберёт? Холодны ладони вечности, Если ночь окрест не врёт. Содержанье содержанья Острою струной должно Завибрировать…Сдержали? Значит жить не суждено. В труповозку убирают Груз — тяжёлый, косный груз. Люди быстро забывают То, что знали наизусть. Содержанье содержанья — Белой соли порошок. Сколь изводят ожиданья, Столь смешон, увы, итог. Вот прощанье на вокзале - Некто уезжает в ночь. Расставаний вы не ждали? До сластей любой охоч… Содержанье содержанья — Выявленье тайных форм. На скрижалях мирозданья Тексты кратких, точных норм. |