|
Мелкому ли служащему это Увлеченье — собирать монеты? Тихий, скромный, толстенький, плюгав. Долго он откладывал, упорно, И надежды восходили зёрна, Ну! Ещё чуть-чуть! Ах, путь коряв! Да, корявый путь — копить всё время. Нет семьи — едва ль такому бремя. Всё лысеет и толстеет он. Медленно, но сумма собралася. И отправился, сияя, страстный В сердце, в нумизматику влюблён. Ах, какие пируэты смысла! Сокращая путь — со спешкой смычка — В арку — трое там: А ну, пузан, Не богат ли? — Кулаки суровы. Не поможет никакое слово. Не поможет никакой обман. Вытрясли все деньги, матерились, Стукнули два раза, сразу смылись. И поплёлся мой герой домой. Человек я, бормотал дорогой. Дома лёг. Побитый и убогий. Для чего-то всё-таки живой. |
|
Начало мая. Лягушачий Концерт на небольшом пруду. А ветер холодом означен. По лесопарку я иду. Иду, и слушаю лягушек, И постигаю Божий мир, В каком не мыслится игрушек, Но всё осмыслено, пойми. |
|
Голубей покормлю на скамейке Питой — взял на закуску её. Быть счастливым без водки сумей-ка, Коли давит изрядно житьё. Счастье, верно, для сонной Калуги, Где в проулках порою блуждал. Ешьте хлебушек, голуби — други. Разлетелись. Другого не ждал. |
|
Росток стиха погублен бытом — Тяжёлым, страшным, будто морг. И по аллеям позабытым Идёт поэт, прочистить мозг. По облакам бы интересней, Да плоть препятствует, мерзка. А облака услышу песней СТОЛЬ не взошедшего стиха. |
|
Лежит под яблоней мечтатель, И груш от оной долго ждёт. Мечтатель, жизни созерцатель, Как мысль менять способна плод? Над ним смеются, он мечтает, Вверх устремлённые мечты На груши яблоки меняют, И груши — редкой красоты. Так не бывает! Не бывает. Но если очень захотеть? Он прошлое перебирает — Что в оном изменить посметь? |
|
Ветхих книжек содержанье Может жизнь определить. Если жизни оправданье Ищешь, будет сложно жить. Книги ветхие могучи, Их реченья — тяжелы. Смерти норов неминучий, Жизни тёмные углы… |
|
Вдоль улицы зажгутся фонари, Меняя нечто в сумеречном свете. В державе золотящейся зари, Реальности порвав тугие сети, Я с Гофманом встречался. Но о чём Мы говорили, сохраню в секрете. Над фонарями воздух невесом, Как детские мечты на свете. |
|
Вечер пуст, как ограбленный сейф, Был вчера — алкоголем наполнен. Ныне я и мечтания все Позабыл, будто праздные волны. Просто вечер. Его пережить Надо в данности общей, массивной. Суждено ли кому-то доплыть До небесной — не скажешь — России… |
|
Всё в прошлом — лучшие стихи, надежды, глубина молитвы. Дожитье в недрах чепухи Судьбы и быта. Только быта. Таков итог под пятьдесят. Вскрывая плитку шоколада, Ты на луну поднимешь взгляд — Какая мощная лампада! |
|
Из окна роддома жена Покажет конверт с ребёнком. И муж улыбнётся — она Сияет счастьем бездонным. Муж к моргу стоит спиной, А мыслит: какой он, сыночек? Со смертью жизнь ключевой Связана суммой точек. Домой возвращается муж, Всё маленького представляя. И город — огромен к тому ж — Живёт, всё вбирая, глотая… |
|
Из космического простора На реальность насело горе, Все умы полноценно затмив. Се — действительность, а не миф. В чём же горе? В забвении сути. Мы — лишь мясо! Подобной жути Подчинились, души забыв. Это правда. Увы, не миф. |
|
Гривасто в лужах отразятся Деревья — гроздью и темно. Себе зачем сопротивляться, Коль просто бросил взгляд в окно? Не выйдешь погулять. Дождливо. Разочаровывает май. Деревьев так темнеют гривы, Как будто крах означен, край… |
|
Нужно сверхзадачи ставить, Чтобы вверх себя тащить, В бытовой не вязнуть яви. Нужно высоту любить. Вот тогда ты и достоин Называться человек. Кто ты — червь, торгаш иль воин — Объясняет вектор — вверх. |
|
Бес мимо пролетел, дохнул, И состояние такое Ты испытал, что даже стул Поёжился. О, не людское! А белый ангел пролетел, И засверкало умиленье. Его не ждал, его хотел. Что ж, ангелу — моё почтенье. |
|
Если твоя страна совершает подлость — Патриотизм — это вовсе не доблесть. |
|
От вчерашнего дождя — Лужи на котельной. И бликуют, не шутя, Массой беззатейной. От вчерашней жизни что? Мало остаётся, Если только завиток, Тающий на солнце. |
|
Горная гряда органа, звук Зерновой накапливает мерно, Чтобы он пророс в небесный луг, Избавляя нас от страха смерти. |
|
Небо резко вспучено потьмою, Снег пошёл седьмого мая вдруг. И душа зашлась такой тоскою, Будто счастья невозможен луг. Снег на зелень — сколь сие красиво! Коли перспектива в никуда Тащит, то нужна ли перспектива? Майская обманная среда. Невозможность воплотить желанья, Будто жизнь очень чёрный крест. Снег прошёл. И влажное мерцанье Листьев — новый миг привычных мест. |
|
Иов… О страшной силе книга, Сложна, закрытая от нас Печатями стенаний, крика. Бог-произвол, поймёшь сто раз, И каждый раз ты ошибёшься. На солнце нечего глядеть, Поскольку в чёрный прах вернёшься, Мечтавший небо обозреть. |
|
1 Застеклённой лужи внутриЧёрные острия Гвозди напомнят какими Прибивали к древу креста Христа 2 Застеклённых луж внутриОстрия черны, как гвозди — те, что В плоть Христа входили — посмотри, Как сознанье хитро вяжет темы. Как причудливо растёт в мозгу Куст ассоциаций… Как, играя, Житья я совершенно не могу Под огнём и всполохами грая. |
|
А что подсказывает совесть? Что не по совести живёшь. Что жизни собственную повесть Заполнила, как сажа, ложь. И по условьям жизни вряд ли Изменишь ты хоть что-то. Так. Зачем с собой играться в прятки? Во мраке вязнешь ты — дурак… |
|
Белого, как ангел, малыша духи тьмы ночами посещали. Стать ему убийцей предлагали, наплывали мерно, не спеша. Свинорыл один, красив другой… — Будешь вором, но богатым вором, — напевал красавец не простой. Завывали остальные хором. Мальчик плакал, просыпался он, иногда он плакал не проснувшись. Мама, оторвавши от подушки, Баю-баю, — возвращала сон. Духи отходили, тяжелы, грязные, пупырчаты, горбаты, знающие адские углы психики, на разное богатой. Бел малыш, как ангел, и, как снег в январе, душою бел ребёнок. Не возьмут уродцы эти, нет, душу… И смеётся сын спросонок. |
|
Утром в лесопарке и река Радостною выглядит, тем паче Птичий цвирк, и бездна высока Надо мной — что мелочь неудачи? Шорох ли успеха рядом с ней? А река ленива, будто знамя. Солнышко горит в мильон лучей. Ах, и я бы полетал с лучами. |
|
Дом купца Наумова, часы На Национальной галерее. Вот мечеть, ислама и азы Я не знаю, что уж там идеи… Малая Кокшага синевой С зеленью береговой играет. Город старый, где марийский строй Мифов данность мало отражает. Церкви, Храм Успенья Пресвятой Богородицы, былое рядом. И о чём беседует с тобой? Разберись-ка под небесным взглядом. |
|
Ветшает тело Грозного царя, И блуд постыл, равно чужие муки. В молитве на полу церковном зря Глодает волком собственные руки. Жестокость — это самый скверный блуд, Различные для пыток инструменты Мерещатся, царя молитвы рвут, И крови вязко мозг обводят ленты. Учёный Грозный, спрятанная вглубь Веков Либерия кому досталась? Дар Византии — некто, приголубь! Вот Грозный — воплощённая усталость. Взгляд мутью полон… Развлечений тьма, И руки, зацелованные властью. Жизнь целовала, кажется, сама, Однако — не приносит это счастья. И страшно страшному царю весьма. |