|
Натружена спина земли — Она несёт леса и сёла, И города, и корабли — От этой яви невесёлой Натружена спина земли. Всего достаточно, всего — И шахт, и рек, и океанов, Окраин, утренних туманов, Кафе, и бирж, и ресторанов — Всего достаточно, всего. Давно болит земная плоть — Её за вечность истерзали. Такого ли хотел Господь? Трудились, бились, воевали, И вот — болит земная плоть. |
|
Понурая свинка глубок
корень копает Пословица 1 Я понурая свинка,Глубоко я копаю. Что блеснёт? Золотинка? Небольшая такая. Корень мысли желаю Откопать я упорно. Ибо ведаю, знаю — Всё, что временно — вздорно. Только зёрна златые Интересны. Копаю. Пусть смеются другие, Цель свою не меняю. Сколь удастся работа? Корень смысла так важен. Для того и свобода, Что день смерти не страшен. 2 Понурая копает свинка,И корень достаёт глубок. Есть для мелодии сурдинка. А сердца голос одинок. Но свинка — столь она упорна. Переплетение корней, И смысла золотые зёрна Ей целой данности важней. А впрочем данность вне наплыва Тяжёлой сути не нужна. Копай же свинка терпеливо, Трудись, пусть ты совсем одна. Есть результат, и есть сомненья, И жизни шаровая мощь. Затерян в массе поколенья Под своды смертные сойдёшь. Коль настоящее реально, То что фантазии твои. Понура свинка и печальна. Копай, копай… Твори, твори!
|
|
Камин бросал багровый отсвет На стены. Треугольный дом Вдвойне мрачнее был притом Внутри. Последний гульден пропит. По улице чужак идёт, И в странный дом заходит, дабы Попасть в багровый переплёт, Чтоб искры строк легли в ухабы Действительности, где цена На трубку из бриара резко Напомнит, что твоя вина В том, что писатель ты безвестный. Костры амбиций далеки, Когда проулками скитаясь, Ты выйдешь к берегу реки, — В воде утопишь спесь и зависть. Костры амбиций — норма дня, День на столетье затянулся. Никто нигде не ждёт меня. Понять бы мне — откуда гул сей? Гул, скрежет, скробот и т. п. Тщеславий кожистые крылья! — Вон птеродактили в борьбе, Гиен бульдогомордых брылья, Вот когти загнутые, вот Хвосты завиты, как верёвки. Меня никто нигде не ждёт, Так как по жизни я неловкий. Коварны глянец и гламур — Они высасывают души. Вампиров аппетитный пир, И деньги чешут гриву суши. Багровый отсвет на стене, На потолке, на серых лицах. И слишком явно не по мне, Что вижу в данности границах. |
|
Шар-болид огнём разрезал небо. Жители окрестных деревень, Замирая, пялились на небыль — Будет ли другой, не знают, день. О, косматый мир густой Сибири, Где леса верхами облака Трогают, мир исполинской шири, Тут слоями руд легли века — Да, слоями руд — незримых только, Где медведь почти тотем, почти. Шар, огнём одетый. Мало толка Что ль от нашей жизни? И ключи К тайне подобрать кому удастся? Треск деревьев сломанных страшит, Ибо прободающий пространство Грозно приземляется болид. Чёрное посланье чьей-то воли? Смел огонь, и без души огонь, Что ему до нашей…скажем, боли? В пляску колдовскую вовлечён. Сгусток сил — болид. Каких? — не знаем. Жители окрестных деревень Сказки о событии слагаем. Сколь, понять бы, длится Божий день. Изобилье тайного на свете. Тайна тайн зовётся жизнью. Мы Данники её, а может дети, Заплутали в коридорах тьмы. Иль болид предупреждает — худо, Суетно, неправедно живём? Небеса дают подсказкой чудо, Ну а коль не видим — жгут огнём. |
|
Апрель и холоден и вьюжист, И на Страстной лютует снег. Апрель не лучше и не хуже Того, что снится, человек. Ты — человек, ты жаждешь солнца И зыбкой зелени сейчас. Реальность над тобой смеётся Не в первый раз, не в первый раз. Но…погляди-ка — снег растаял, И любо выйти погулять. Самокопанием измаял Ты сердце бедное опять. Идёшь. На ветке тополиной Сосулька острая блестит — Такой представленная длинной, Твоё вниманье поразит. Уж от зимы мы отказались, А это явно зимний блеск. И мысли крошевом смешались, Их, мыслей, невозможно без. Сосулька длинная играет Весёлым солнечным лучом. Ворона прыгает и грает, Как будто знает, что по чём. Сосульку тронуть? Да не надо, Пускай блестит себе, висит. И впечатленье шоколада Вкусней — какое поразит. |
|
Порою мыслишь — мыслить: это крест. Весенние дворы — кусочки детства, Что памятью дано тебе в наследство. Флагшток у школы, серебристый шест. Проулок, дворик, и молчит фонтан, Украшенный медведями забавно. Порою в размышлениях ты прав, но Конкретна явь, где ясность — как туман. Площадки детской чёткие черты — Качели, и песочница, и гномы Цветные совершенно незнакомы — Не видел, в прошлый раз гуляя, ты. Я в руку уравнение возьму, Как хлеб намокший — распадётся тут же. Возможно мысли — это род оружья, Направлено куда — я не пойму. Квант детства. Квант реальности твоей. Среди домов хребтообразных школа, В низине мнится. Разные глаголы Несхожих меж собой учителей. Я сущность уравнения стремлюсь Понять, но не умом, а сердцем сердца, Что невозможно. Приоткрыта дверца — Пошире отворить её боюсь. Иду, гляжу, живу — пространный ряд. Лучи весны расписывают воздух. И сколь бы ни давил твой личный возраст, Ты рад весне, ты возрожденью рад. |
|
Золотится паутинка по жнивью. Ты идёшь и слышишь музыку свою. Босиком-то не пройдёшься по стерне, Коли да — то будут стопы как в огне, Будут остренько исколоты они, Что топтали зауряднейшие дни. Золотой, почти волшебный урожай — Где ты? Где ты? Вон остатки наблюдай, А остатки, как останки тех культур, Что дают еду для нас, зерно для кур. Ах, с куриными мозгами не прожить. Солнце осени по каплям точит жир. Золотится паутинка по жнивью. Ты идёшь и слышишь музыку свою. Тут ощерена усталая земля. Очень быстро промелькнувшая змея, Начертав зигзаг, исчезла в никуда. Вот столбы, гудят тугие провода. Мимо ты идёшь, лежит жнивьё Телом прошлого, прижавшего житьё. Труп мечты — как это страшно! Не забыть. Жизнь восславя, паутинки вьётся нить. Золотится паутинка по жнивью. Ты идёшь и слышишь музыку свою. |
|
На телеге — вязанка дров. Шпиль собора весьма суров. Торг на площади — будь здоров. Лает пёс — ибо пахнет Мясом. Краденное в цене. Тень корявая на стене На коне Князь, одетый богато в бархат. Снова торг. Снова площадь-круг. И бугристость землистых рук. Пьёт поэт в кабаке. Лает пёс. Далеко от всего, Что реально с колбой в руке, Изучающий вещество Стар алхимик. Его успех Не для всех. Каплуна за обедом прелат Поглощает, богат и рад. Живописный не скоро сад Созидает художник, упрям. На дороге из чёрных ям Длинный ряд Оборванцев слепых. Галдят. Городские стены весьма Устрашающи. Им зима Не страшна, но страшны враги. Господи! Всем помоги! |
|
Объявленье на заборе — продаю ребёнка, Будто жуть иль даже ад воплощены в словах. Где нам и когда досталось жить? И как заслонка
Выглядеть должна бы,Чтобы крах
Душу не постиг на свете оном?Продаю ребёнка — мальчика семи Месяцев! — Ты, прочитав, раздавлен домом Тяжести — что делать здесь? Пойми… Страх сжимает сердце — чем помочь-то? И кому? Иль как спастись от зла? Ладно б зла тебе попалась кочка! — Тут гора, чья масса тяжела. И…идёшь ты дальше и обедать Будешь, и смеяться или пить — Смятый и своим и общим бредом, Что не должен бы позволить дальше жить. |
|
Детишки лет по девять, восемь О лесбиянках говорят. Всечеловеческая осень Сулит изрядный листопад. А я бревно! Меня не мучит Количество смертей окрест! …что подаянье не получит Голодный не из наших мест. А я бревно! И что мне дети, Что матерятся или пьют. Мне изо всех чудес на свете Милее собственный уют. Я реагировал на каждый Бродячей псины грустный взгляд. Был одержим духовной жаждой И шёл дорогою утрат. Когда б я был миллионером, Я б деньги эти все раздал. Смотрел на небо. Высшим сферам — Так думал некогда — внимал. Теперь — бревно, и отвердело Сердечко, чтобы дальше жить Могло ненужное мне тело С душой, какую не убить. |
|
Что действительность наша едина Повторяю я без конца. Да будут мечты сына Воплотимей мечтаний отца. По лесопарку гуляя, Видишь — в пруды глядит Небо, краса золотая. Никто никогда не забыт. Да будет ямбами сына Воспет образ отца. Что действительность — чаша едина, Повторяю я без конца. Отколоть от неё невозможно Кусок. Боль и радость — всем. А смерть столь неосторожно Полагает — я разных ем. А смерти по сути нету, Повторяю я без конца. Мечтания сына к свету Тянутся — к свету отца. |
|
Ночь тень положит на лицо, И станет на душе тревожно. Писать стихи весьма легко, Но быть поэтом очень сложно. Что крепко на душу легло, Избыть годами невозможно. Писать стихи весьма легко, Но быть поэтом очень сложно. Ты от успеха далеко, Успех банален безнадёжно, Ведь сочинять стихи легко, А быть поэтом очень сложно. |
|
Искал ответы? А — уложат в ящик, И закидают серою землёй. Тогда быть может ясный, настоящий Узнаем свет — конечно, неземной. Зачем избитый под крестом шёл правый, И гоготала чёрная толпа? Зачем у власти ловкий и лукавый, А мудрому не светит ни сипа? Зачем теперь и пьют, и курят дети? Зачем так матерьялен оный мир? И души продувает чёрный ветер. И ложь опять грехи зовёт на пир. Ответов нет. Вас ожидает ящик, Земля, и грамм надежды — будет свет: Живой и яркий. Яркий. Настоящий. Такого на земле в помине нет. |
|
Юрод на паперти гундосит, Старуха-нищенка сидит. И пёстрыми огнями осень На старом кладбище горит. Сколь колокольня высотою Нас удивляет, столь едва ль Пласты небесные, красою Дающие нам вертикаль Способна удивить такая. За церковью — вороний парк. И ходишь, праздно собирая — Зерном летит — вороний карк. |
|
Выгуливает хорька На поводке собачьем. Тянет он вверх зверька, А тот — показалось с плачем — К асфальту приник, лежит. Фонари, свет витрин мерцает. Смычка со бредом — жизнь, Это порой пугает. Размычка со жизнью — смерть. Лунная перемычка Перетянула твердь. Это весьма привычно. Хлопающий дверьми Мало чего добьётся. Утром со всеми людьми — Смычка великого солнца. |