|
Как будто лодочка разбитая Существование моё. Луна в окно глядит сердитая, А сердце больше не поёт. А лодки есть такие славные! И люди вдаль плывут на них. Они, наверно, знают главное — То, что никак не втиснешь в стих. |
|
— Ты плохо, Шуберт, видишь? — Плохо. — Ты толст, как Гамлет, и нелеп. — Пусть — ну и что ж? за мной эпоха, Эпоха поважней, чем хлеб. — Ты музыкою сыт не будешь — Смешной, забавный музыкант! — Коль музыку, как солнце, любишь, Реальность — жалкий вариант. Я знаю музыку, как небо! Аве Мария зазвучит. Возвышенно, сияя нежно. Что слаще истинных молитв? И Шуберт, сквозь очки прищурясь, Глядит на столь конкретный мир. Коль в музыке сокрыта мудрость, Ей не судья — ни век, ни миг… |
|
Здорово виселица! Я Тебя бояться перестал. Ты завершеньем бытия Логичным смотришься. Оскал Железный, колбаса-язык. Коль ветер — попляши-ка, труп! Сил много, я же не старик, Но знаю — на тебе умру, И тоже на ветру спляшу, Претензий больше нет к судьбе. Пока в трактире укушу Кус мяса я — назло тебе… |
|
Земля сирен, иль попросту — Сорренто, Тут властвовали готы, сарацины, Ромейцы, лангобарды — вьётся лента, На ней мелькают прошлого картины. У памятника Тассо ты — стоявший, В сей город обязательно вернёшься — Такой жемчужный, светлый, настоящий, Что будто ерунда — земная ноша. |
|
Смена месяцев не тянет — Я боюсь, — на смену вех. Чем февраль теперь обманет? Будет холоднее всех? Отчего в душе растрава Болевая? Не пойму. Тополями величаво Поддержал мой двор потьму. Разноцветно всё же звёзды Реют в зыбкой темноте. Значит, никогда не поздно Доверять цветной мечте. |
|
Иова драматургия Мощная, как бастион. Мысли его золотые Сложны, как душою он. Сгущённая творогом плоть, — и Отобранное житьё. Что видно на обороте Драмы? С изнанки её? Мощь каменная Иова, Не-дораскрытая глубь. Известно, что сила слова Не может идти на убыль. |
|
Даниила не тронут львы. Ореол вокруг Даниила. Ибо кроткая может сила Силу твёрдую — ей, увы — Одолеть. Длинногривы лежат. Даниил — к нам идущий от Слова, Знает, как вырастает душа. А душа — всякой жизни основа. |
|
Понедельником давиться, И во вторник выть с тоски. Лишь субботой насладиться Сможешь. И седы виски. А среда, четверг и пятница Серостью дурною тянутся. Воскресенье — как провал В понедельник, что и ждал. |
|
Кропотливая пряжа Талмуда И высокий предел каббалы Раскрывается знаками чудо Постиженья — сложнее узлы, Чем представить — иных измерений. Глубина, как отказ от себя. Выше лестницы — в тыщи ступеней, Поначалу восходишь, скорбя… |
|
Античное нечто есть В возвышенном танце Гельцер. Замедленность, будто весть, И вдруг — будто вспыхнуло сердце, Огонь, а не руки… Сие Архивы представят, не боле. А подлинное бытие Хранить — то не в нашей воле. |
|
Давно я что-то не летаю, И не ныряю в облака, Но самого себя теряю В густотах каждого стиха. А снова хочется подняться, То состояние вернуть. Но только сны об этом снятся, Пусть продолжается мой путь. |
|
Открылось звёздное окно. Что посулит тебе оно? Быть может, новенький сюжет? Новее жизни всё же нет. Быть может, вход в роскошный сад. Где звёздный дивен аромат? А ничего не посулит. Оно закрыто. Ты забыт. |
|
Всегда ли был огромным череп? Каким был молодой Сократ? Задиристо глаза блестят, И мысли хлещут края через. Нет, старика верней всего Представишь… Площадь — белый остров. Сократ толкует очень остро Реальность — что и для чего. И то, и это доказать Сократ способен виртуозно. И в воздухе сокрыты гнёзда Различных мыслей. Стоит знать. Бежавший с поля боя раз, Сократ едва ли трус — по сути. Перед женой порой пасует, И пить всегда отменно рад. Вот пьяный пляшущий Сократ. Хитон растрёпан, взгляд бессонный. Но пляшет — и безумно рад — Сатир, на мудрость обречённый. Проспится, и опять, опять, Как слепень, жалящий ленивцев, Что не желают понимать Явь… Надо мудростью лечиться. А вот и суд, отчасти фарс, Ещё не выдумали фарса. Я говорил для вас. Для вас. Но понимать — не ваша фаза. И вот он пьёт в последний раз Вино… И корабли красивы. И поплывёт душа сейчас На небо темой перспективы. |
|
Был царь, как водится, богат. И было у него два сына. Какого предпочесть? Не мог, Удались оба — и умом и статью. И всё в том царстве было хорошо. Пока однажды быстроногий вор Корону не похитил — без короны Какой же царь? И сыновья — в поход. Дороги разделились, старший мыслил, Что вор с востока был, и на восток Направился, на север младший. И долго-долго ехали они. И север снежной чашей засиял. Возникший город изо льда блистает. И младший витязь в латах и красив Вступает во дворец царицы снега. — Короны ищешь? — Строгая спросила. — Зачем же мне корона твоего Отца, когда богата я безмерно? Глянь — что за льды, любая форма в них Дана, вот драгоценные мерцанья, Вот жемчуг снега, серебро его, А вот и сон волшебный — спи же, витязь. И младший спал, холодным скован сном. А старший на восток цветистый прибыл. Переливались ткани, и пестрел Базар. Кричали продавцы воды. Не к шаху же? А если всё же к шаху? И как же вора отыскать? Шустры Различные молодчики, проворны. Не отыскать. И схвачен был чужак, В стране их не любили — чужаков. В застенке он — закован, в полутьме, Проходит сколько времени — не знает. Палач огромный жадно воду пьёт. И шах в застенок входит — Кто ты, парень? Толкует про отцовскую корону. В ответ смеётся шах — Ты не туда Забрёл! И мы тебя казним за это. Что видит младший брат во сне? Он видит Застенок, брата скованного, сон Страшнее всё становится, ужасней, Он видит палача — огромен тот, И жар востока снежный сон растопит, И кинется ко брату младший брат. А старший, напрягая силы, рвёт, Хотя надёжными казались — цепи. Есть сила мысли — что там сила плоти! Встречаются два брата в темном центре Реальности — короны не найти. И справа, равно слева вырастают Миражные видения — зачем? И слышат голос — Зыбкость всякой власти Лишь подчеркнуть возможет атрибут. Уходит темнота, и, постаревши, Домой вернулись братья… Что же? Отец их — ветхий ныне, — был уверен, Что не увидит больше сыновей. Встречает их, целует, обнимает. И говорит: Я понял — ничего По сути, и не значит символ власти. Пусть им играет неизвестный вор. Кончины после доброго отца, Властителем был мудрый старший брат, Страна цвела добром и изобильем, А после младший брат его сменил, И продолжалось золотое время. Безвестный вор зарезан за корону Убийцей был, разбойником — убийца… Потом предмет затерян был во тьме… |