|
К Откровенью Иоанна ёмкость Послесловья представляешь ты — В небо глядя — золотая яркость Осенью, как символ высоты. Жизнь любую напитать подобной Глубиной, кривое распрямить! Каталог грехов — весьма подробный — Зачеркнуть, и трупом схоронить. Слой за слоем высота над нами — Даже нижний слой расшифровать Не сумеем, ибо частью в яме Сами продолжаем обитать. Всё же свет-янтарь, присущий небу, Перспективы обещает, крут Силой мудрой — той, которой нету В нас, чтоб распрямить людской маршрут. |
|
Инкрустирована земля листвою. Осенние мастера Её представляют такою — Вечером хуже видно, лучше - с утра… Инкрустирована земля умело. Разглядываешь узор. Работа представлена зрело, Красотой наполняет взор. |
|
Пахучесть жизни в пальцах растирая, Все лепестки её перебирая, Поймёшь ли оной жизни корень? А времени теперь ускорен Бег… Сколь пахучесть жизни манит! Сирень сулит цветной орнамент, И астры-звёзды просияют. И люди в осень грусть узнают. Но всё равно — жизнь ароматом Порадует всегда богатым — Отчасти тайным, но с такою Отдушкой нежно-звуковою. Пахучесть зёрен, капли звука, И пёрышки тугого лука, И огородное приволье, И росный вид — блестяще-волглый. О, жизни суть разнообразна! Сие не требует сарказма — Но постиженья, постиженья — Набора красок, вдохновенья, - Своей судьбой, своим страданьем, Надеждой, белым упованьем. Как свежий снег чудесно пахнет! И ночи не напрасен бархат. И жизнь вообще вся не напрасна — Играет, светится прекрасно, Чтоб понимали, постигали, Взрослее, нежли дети стали. |
|
Правда жизнь на праздник похожа? Не выдумывай, глупый, — ничуть. Жизнь креста несенье по сути, А не с книжкой лежать в гамаке. Жизнь — чайку попить на веранде, И провал в тараканью щель. Мозг с гнильцою, поди, — постоянно Он сравнения подбирает. Золотым расплавом сегодня Солнце льётся в твоё окно. А вчера янтарём играло. Инкрустирована земля Больно разнообразно листвою. Составлял в детстве, помню, гербарий. А теперь не пойдёшь собирать. Всё же жизнь на праздник похожа. Всё же, всё же… |
|
Громада Мировой Второй Спустя полвека даже больше. Не представляешь — как живой Под чёрный танк? Помилуй, Боже. Вторженье, и разрыв границ, Сумятица, и жизнь слетает. Растерянность и бледность лиц. И капли бомб. И смерть вздыхает. Москву не сдать! Идёт парад, Одеты плохо, худо люди. И им не надобно наград, И мы — такими мы не будем. Громада страшной, мировой… Библейский морок сталинградский. Железо озвереет, вой И стон. И надо нам сражаться. Ассоциирую себя С погибшими. Бой за Одессу. Страх одолеть позволь, судьба, И чёрную раздрать завесу. Под Прохоровкой по-сейчас Ничто не вырастет, наверно. Во что спасает вера нас? Но помогает несомненно. Штрафбат в прорыв — погибнут все, Не верь иному варианту! А хорошо бы по росе Поутру… Не представить Канту Войны такой бы… Никому Из мудрецов первостатейных. Нельзя забыть. Нельзя во тьму Забвенья. Ясно почему? Забудем — будем из последних. |
|
Зажгутся махом фонари, В листву упёршись головами. Горят, желтея, до зари, И значит мы — не в тёмной яме. Разнообразие огней, Стихия пышно-городская, С прослойкой шаровых страстей — Привычна мне давно такая. Подумалось — а вдруг фонарь Вон тот влюблён в свою фонарку? — Любви сей световой букварь Прочесть могу, покинув арку. Тяжёл такой любви сюжет. Двор внутренний большого дома, Фонарный синеватый свет. И всё знакомо. Всё знакомо… |
|
В сознании перекувырк, Раз мел воспринял, будто уголь. И куклами ты загнан в угол, Коль в жизни допускаешь цирк. Коль с водкой слёзы размешал, Не будет истина в почёте. Ты только сгусток старой плоти, И зря о небесах мечтал. Так было часто на земле, Что чёрное считали белым. И надо быть духовно зрелым, Чтоб к свету шествовать во мгле. |
1Маски, прирастающие к лицам,Кожею становятся — и вот Отказаться от своей стремится Человек — а невозможный ход. Маски лицемера и бахвала… А пророка маска пострашней. Коль физиономия нахала Стала ею — пышной, как музей. В мире масок индивидуальность Собственного сохрани лица. И в душе попробуй изначальность Удержать до смерти, до конца. 2Под маской не видать лица —Но, извините за банальность, Меняем маски без конца, И в действе плещет инфернальность. Прозрачны эти маски: ап Гнев заменил на ухищрённость. Души своей неутолённость Изъял и спрятал в старый шкап. Отказ от маски — умный жест, Да жаль — сей не из наших мест. |
|
Архетип, играя мускулами, прёт На стереотип — угрохать хочет, Шумно ради этого хлопочет, А стереотип вновь ускользнёт. Жирный, но глазастый архетип Всякую пронзает взглядом щёлку. Спрятался стереотип? Что толку, Спрятался — тогда по сути влип. Архетип проткнули — тыщи брызг, Капелька у каждого в сознанье. И опять стереотипа визг, Коль приходишь к мере пониманья Большей, нежли маленький банал, Что любимым многими предстал. |
|
Ты сам — как точка в глубине Пластов людских — безвестны эти Все точки. Часто страшно мне. E-mail — как точка «я» всего лишь. Фамилию зашифровал. А письма для чего ты копишь? Вчера весь день их получал… Есть документы. Есть реальность. За жизнь сколь связями оброс? Судьба — порою мнишь — банальность, Порою нравится всерьёз. E-mail не выбросить из жизни, Как ничего и никогда. Я знаю — не бывают лживы Слова, коль надо мной — звезда. ДЖУМЛАДжумла на суахилиОзначает все вместе… Поодиночке мы ли Достойны благих известий? Джумла — всего-то образ, Сайт формируешь мерно. Сайт — будто малый остров, В материки, наверно, Острова не сойдутся… Джумла — звучит занятно. Многие не вернутся Со своих островов обратно… ОШИБКА 404С ошибкою 404Тебе столкнуться — будто приговор. Опять стихи низвергнуты твои и Чужие в бездну, сметены, как сор. О, сколь публиковаться в интернете Сомнительное дело много раз Ты убеждался — долго ль сайты эти Просуществуют? Здесь, мол, и сейчас Всего важнее — долговечность: мелочь. 404 — чёрный свет… Небытие всё отрицает: зрелость, Умелость и надежду. Спора нет. С ошибкою 404 Столкнёшься — за стихи болит душа. Исчезли, нет их в интернета мире. Боль тоже, верно, чем-то хороша. |
|
Тот где? А этот? — ответь… Путаница с живыми. Были близки, но смерть Любит иное имя Дать — и даёт всегда. Может быть, люди живы? В другие искать города Уехали перспективы. Может, мертвы они. Меняются телефоны. Без изменений дни — Их железны законы. Не знаю, где кореш тот, С которым когда-то пили. Может, он в Штатах живёт, Может, его схоронили. Сам я покуда жив. Свет в окошке — какой-то мыльный. И не надо мне перспектив В жизни, смертью обильной. |
|
С моста глядит, как из-за леса Змеёю поезд выползает. Что было, в нём сидел бы если — Глядящий вяло размышляет. Да, из пределов невозможно, Как ни мечтай, телесных выйти. Наверно, жили бестревожно Всё знавшие жрецы в Египте. Вот под мостом грохочет поезд. Край леса зелено желтеет. А выше облачная повесть — Но кто прочесть её сумеет? |
|
В янтарной капсуле себя Замкнуться мыслями о Боге. Что получается в итоге? Всё безразлично — и судьба, И будущее — только свет Янтарный тот не безразличен. И музыкален, всеязычен, Сакрален выбранный сюжет. |
Натуру мёртвую представил Художник-мастер. Взять лимон? Так я с собою полукавил — Всего лишь нарисован он. Душа бывает натюрмортом Насколько опустошена. А в юности глядел с восторгом На жизнь — весьма пестра она. Массивы мысли сколь изучишь? Хребты их вряд ли одолеть. Ты сам себя напрасно мучишь, Всё видоизменяет смерть. На старом кладбище сегодня Бродил среди замшелых плит. Ассоциаций сразу сотня — Зачем их разбирать, пиит? Картина. Натюрморт. Красиво, Чуть влажно устрицы блестят. А какова же перспектива? Ужель равна у всех подряд? Да нет — такого не бывает, Со смертью строить диалог Нам жизнь едва ли позволяет. И жив всегда, извечно Бог |
|
В старых окопах растут грибы, Малина растёт иногда. Как будто здесь павшие — лапы судьбы Не представимы — о да! — Пришедших сюда хотят угостить, Дары им неся из земли. За нас, за нас продолжайте жить, Коль мы не смогли. Вкусна малина, грибы велики — Посмертный ушедших дар. Их шёпот я слышу — Мы вам близки, Хотя мы узнали кошмар — Кошмар войны, поглотивший нас… Мы рядом! Спасибо вам, Что в лес вы пришли! И молитва сейчас. Прирастает к моим губам… |
|
Мусорный девяностых Ветер мещанства алчный… Суммою червоточин Проедено общество, жуть… Банки растут грибами. Философ чрезмерно мрачный Предчувствует, что случится, Будто трогает суть… Разъедены жизни устои. Воздух деньгами пахнуть Начал. В развале наука… Роются старики В помойках — ужасно то и, Другое. Кому-то — бархат, Кому-то — обноски. Что ли Наши грехи велики? Непонятное время… Мусорный ветер гаже, Измышлений тирана. Застой же давал покой. Советский мир, как варенье Припоминается — даже Тем, кто его, казалось Почитал чернотой… Будущее условно, Нету его по сути — Общий контур намечен, А сделаем каковым Будущее? Безвестно… Мерцают круги неровно… Страшные вехи времени Изведать дано живым… |
|
На ленточки — а были необычны: Мерцали, исчезали, чтобы вновь Вдруг появиться — смысловая смычка С реальностью, где так мала любовь — Выменивал мечтаний людские, А за надежды шарики давал — Взлетающие, лёгкие, цветные — Какой — пойми — сложил их матерьял? Выменивал, и люди отдавали Мечтания, надежды и т. п. И ангел — с сожалением в начале — Потом с охотой по людской тропе Пошёл. Его, понятно, не узнали… Любви у них так мало, - сожалел Он — пасынок пространной вертикали, Какой не видим в круговерти дел. |
|
Костёл святого Духа бел — Кубический кристалл насыщен светом. Расплав златых лучей стекает летом По куполу, препятствий без… Вот памятник Костюшко рвётся ввысь. Свобода представляется богатством. Соприкасаясь с городским пространством. Сегодняшнего выпадаешь из. В таких ажурных переулках вас, Шутя, соединяет время с прошлым — Порою пышным, иногда тревожным, Ведущим через камень свой рассказ. А вот скамейка Тувима — гляди, Стихи поэта мерно вспоминая. И дальше город книгою листая, Идёшь, веков исследуя пути. |