|
Так вот жизнь прошла твоя — без права Быть в литературе, ты — поэт. Видишь гроздь талантов — слева? Справа? Нет, не вижу. Правильно — их нет. Есть администраторы, проныры, Экспериментаторов полно, Женщин-рукодельниц… Вижу дыры Лауреатов. Пью своё вино. Подлинное загнано в подполье, Там талантов множество найдёшь. Видимо, совсем не в нашей воле Отделить от правды ложь. |
|
1
А жизнь всерьёз воспринимая,Какой получишь результат? Небес огонь, не прогорая, Собой опровергает ад. 2
Хоть какое-то хотел знаменьеВ жизни получить, и ждал, и ждал. А другой в лесу своём коренья, Не без пользы — мерно собирал. 3
Стучит хвостом о пол собака,Я улыбаюсь ей в ответ. А вся ли жизнь — подобье знака? Вопрос повис. Ответа нет. 4
Втянут в жизнь рожденьем,Смертью вынут из. И одним мгновеньем Оказалась жизнь. 5
Собранное растратитьЖалко. Так рвётся нить. Всё же должно же значить Нечто — понятье: жить… |
|
В халате у стола он пьёт коньяк, Пьянея, Пушкина припоминает, И сочиняет, строчки собирает В стихи, не победит какие мрак. Пусть самовар всегда тепло сулит, Пусть пишет письмена метель, играя. Уходит жизнь, и сочинять велит, Смерть суммой строк литых опровергая. Сколь сладко опьяненье, столь оно Недолго, трезвость часто неприятна. В посмертный мир не отворить окно, И не вернуться через дверь обратно. |
|
Качала, на руках носила, Был хилый, маленький малыш. Откуда дьявольская сила В его души проникла тишь? Она старуха. Он как будто Повсюду, и настолько он Велик, что ей чрезмерно жутко, И смертный не приходит сон. |
|
Плохо видящий, ранимый Дельвиг… На газету не хватает денег, Силы есть для жизни и стихов. Снег идёт. И хорошо бы пунша. Новые стихи послушать Пушкина… А потом — в пространство пёстрых снов. |
|
Штабс-капитан зевает крепко, В окошке виден огород. Что лучше — свёкла или репка? 15, допустим, год Век девятнадцатый в начале. Штабс-капитан зевает, вял. Быть может рому? От печали Врачует огненный кристалл. Иль сочинить стихи? Соседу По нраву плавные стихи. К нему я вечером поеду, День прогорая от тоски. Штабс-капитаном я когда-то Был что ли? Прошлое коплю. Святой Россию и косматой — Любою я её люблю. |
|
Чёрная мистика Чёрной Речки. Крупитчат снег. Жизнь получилась полной Многим… Прощаться с ней… Тяжелы пистолеты, Бред интриги тяжёл. Золотого бы света Дал избытком глагол! Выстрел грядёт, от какого Заплачет сам демиург. Жрецу верховному — слова, Предстоит много мук. Кровь на снегу. Деревья Чёрные. Всё черно. Суета и движенье. Крупное снега зерно… |
|
Жён-мироносиц ослепил почти — Сознанья их меняя — белый ангел. Казалось им — мир по Иисусу плакал, А тут играли суммами лучи. Речь музыкой звучала — Что искать Средь мёртвых навсегда живого? Света Избыточно — как в бездне неба, как В пространстве неизвестном… где-то… где-то… |
|
Музейной музыке внимая — Тут есть симфонии и есть Адажио, в которых весть Былого, нот роскошных маки — Иным становишься ты сам. Вот мистика Египта дышит, А вот Средневековый сад — Отчасти зрел, отчасти дымчат. Сонаты современных тем, Где техника сложна донельзя. То — непонятное совсем. Тот мастер мне весьма любезен. Музейный храм, музейный парк, Великолепие музеев. Мир ценностью сюда попал — Для мудрецов и ротозеев. |
|
Он худ и заострён, его питанье Акриды с мёдом диким — таково. Он чувствует небесное дыханье, А более не надо ничего. Имеет ли крестить благое право? Иисус решает сам. Что может смерть? Открыта Иоанну величаво Огромной лестницей сияний твердь. |
|
В костёле полумрак и свечи, И ощущенье высоты. К латинской припадаешь речи, Куски молитв услышав ты. Нет службы. Несколько людей — и Сквозит сплошная высота. Как будто ощутил на деле — Насколько жизнь твоя — не та. |
|
Бог не заслуживает веры… Молчанье вечное его Гнетёт давленьем атмосферы. Кругом молчанья торжество. Ты просто не дорос до речи Божественной — она везде — И в плеске золотистой речки, И в силе, даденной звезде. Притом и веры — очень мало, Но — знание о Боге есть — Как сокровенное начало И духа подлинная весть. |
|
Художник долго пробовал Крестителя писать. Фактуру видел плотную Былого, небеса. Не шло, не получалось — и Отчаивался он. Пускай грешно отчаянье, Поддаться не резон. И ночью раз по лунному Креститель — жив и свят — Вошёл… — Да ты не умер? Ты Живой? В сознанье сад. Креститель улыбается. Художник — сразу в труд. И будто сам меняется Внезапно мастер тут. — А… умирать не страшно ли? Свиреп, поди, палач… — Крестителя расспрашивал. — Смерть — интересный пласт. Боль отпускает многое Содеянное тут. Художника итоги — и Им пройденный маршрут. К утру картина светится, Настолько хороша. Художнику не верится, Ликует в нём душа. |
|
Хрупок ледок, по какому идёшь, Пусть ничего больше в жизни не ждёшь. Хрупкость давно осознал, как предел Существования в области тел. Будь посему осторожен — в саду Зимнем, что тронешь — ему на беду. Бьётся ледок, разлетится ледок. В смерти насколько любой одинок? Ранее смерти, увы, не понять. Будь осторожным — нельзя же играть Жизнями — равно словами, — мой друг, Коли так хрупко, что дали вокруг. |
|
Изящны дамы, как само Изящество… Сверкает лаком Гроб… А в Венеции зимой Мир дан подчёркнуто двояким. Рябит вода, она светла, Сереет, иногда синеет. А сколько за века смогла Отображений — кто сумеет Их подсчитать? — собрать она… Моторка траурная ждёт вас. Процессия. Она черна. Всё траурное гроба возле. Путь в город мёртвых по воде. Гудит мотор, жизнь непрерывна, Но тайны оной, и т. д. Понять вполне бесперспективно. |